Элиан

Элиан

ПЕСТРЫЕ РАССКАЗЫ

1. Аспасия из Фокеи, дочь Гермотима, была сиротой: ее мать умерла родами. Девочка, хотя и жила в бедности, воспитывалась в стыдливости и строгости. Ей постоянно снился один и тот же предвещавший ей доброе сон о том, что ей суждено иметь хорошего мужа. А между тем еще с детства под подбородком у нее делается безобразный нарост. Это огорчает и девочку, и ее отца. Отец показывает Аспасию врачу; тот обещает вылечить ее, если получит три статира1, Гермотим отвечает, что у него таких денег нет. На это врач говорит, что и он не держит в запасе этого лекарства. Аспасия, конечно, очень опечалилась, вышла из дома и заплакала, а когда посмотрела на себя в зеркальце, еще пуще залилась слезами. С горя девушка не могла есть и, по счастью, забылась сном.

Аспасии привиделось, что к ней подлетает голубка, превращается в женщину и говорит: "Успокойся, не думай ни о каких врачах с их лекарствами. Достань роз из засохшего венка Афродиты, разотри и приложи к подбородку". Аспасия услышала слова женщины и выполнила ее совет. Нарост сразу пропал, и она снова стала самой красивой среди своих сверстниц — ведь красоту Аспасия получила от наипрекраснейшей богини2. Вдобавок, как ни одна из окружавших ее девушек, Аспасия была исполнена очарования. Волосы у нее были белокурые и немного завивались, глаза огромные, нос с небольшой горбинкой, маленькие уши, кожа нежная, цвет лица напоминал розы. Поэтому-то фокеяне называли Аспасию, когда она была еще девочкой, Мильто3. Губы были алы, зубы белее снега, ноги стройные, как у красавиц Гомера, которых он обычно называет прекраснолодыжными. Голос был нежный и сладкий: когда Аспасия говорила, казалось, что слушаешь Сирену. Она не знала обычных женских хлопот и страсти к уборам и украшениям: ведь ее порождает богатство, а Аспасия была бедна, воспитывалась бедняком отцом и потому никакими ухищрениями не старалась приукрасить свою красоту.

Она однажды попала к Киру, сыну Дария и Парисатиды, брату Артаксеркса4. Шла Аспасия к нему неохотно, и не по своей воле посылал ее отец: ей приходилось покоряться, как покоряются насилию при взятии города или воле тиранов и сатрапов.

Вместе с другими девушками Аспасию привел к Киру один из его сатрапов. Скоро Кир стал предпочитать девушку остальным наложницам из-за ее простого нрава, стыдливости и потому, что она была хороша и без дорогих уборов. Он все больше и больше любил ее и за ее ум. Часто Кир даже в важных делах спрашивал у нее совета, а, послушавшись, никогда не раскаивался.

Когда девушку в первый раз привели к Киру, он только что кончил трапезу и, по персидскому обычаю, собирался приняться за вино. После еды персы обычно берутся за винные чаши и начинают пить за здоровье друг друга с таким ожесточением, словно сражаются с врагом. И вот посреди попойки к нему ввели четырех эллинских девушек, среди которых была и фокеянка Аспасия. Все были богато украшены. Ведь троим сопровождавшие их служанки тщательно заплели волосы и накрасили лица разными притираниями и снадобьями. Особые люди научили их угождать Киру и быть приятными ему: не отворачиваться, если он подойдет, не выказывать недовольства, если тронет, не сопротивляться, если захочет поцеловать, словом, всей премудрости гетер и приемам продажных женщин.

Каждая девушка стремилась превзойти другую красотой, одна Аспасия не пожелала ни надеть дорогого хитона, ни накинуть узорчатого покрывала, ни омыться. Она взывала ко всем эллинским богам, называя их заступниками свободы и опорой греков, выкрикивала имя отца, призывала на свою и его голову смерть, думая, что непривычный наряд и богатые украшения — неоспоримое свидетельство рабства. Только побои заставили Аспасию покориться; она страдала, что ее заставляют сменить девичью скромность на жизнь гетеры. Все остальные девушки, введенные вместе с нею к Киру, не спускали с него глаз и улыбались, стараясь казаться веселыми. Аспасия же потупилась, лицо ее пылало, глаза были полны слез — все говорило о том, что она стыдится. Когда Кир приказал девушкам сесть поближе к нему, все охотно повиновались; только фокеянка Аспасия не обращала внимания на его слова, пока сатрап не усадил ее насильно. Когда Кир трогал девушек или разглядывал их глаза, щеки и пальцы, все молча терпели, не позволяла этого одна Аспасия. Едва он слегка дотрагивался до нее, она кричала и грозилась, что он раскается в своем поступке. Киру все это очень понравилось. Даже то, что Аспасия вскочила и пыталась убежать, когда он коснулся ее груди, поразило сына Дария столь отличным от персидских нравов благородством. Обратившись к тому, кто купил девушек, он сказал: "Только эта из всех, кого ты привез, одна благородна и неиспорчена, а остальные похожи на продажных женщин своим видом и еще более поведением".

С этих пор Кир полюбил Аспасию больше всех женщин, которых когда-либо знал. В дальнейшем его привязанность еще возросла, а Аспасия тоже полюбила царя. Их взаимная любовь настолько окрепла, что они в равной мере стали ценить друг друга, и союз их своим согласием и верностью ничем не отличался от эллинского брака. Молва об Аспасии достигла Ионии и прошла по всей Элладе. Даже Пелопоннес наполнился рассказами о Кире и о ней, и сам великий царь5 узнал об Аспасии. Все поняли, что теперь, после Аспасии, Киру не нужна никакая другая женщина.

Это привело ей на память давнишние сны, слова голубки и вещание богини. Аспасия поняла, что с детских лет о ней заботилась Афродита и стала приносить ей благодарственные жертвы: прежде всего она воздвигла богине большую золотую статую. Аспасия хотела, чтобы эта статуя изображала Афродиту и поэтому тут же поместила голубку6, украшенную драгоценными камнями, всякий день жертвовала Афродите и возносила к ней молитвы. Она послала много прекрасных даров своему отцу Гермотиму и сделала его богачом, а сама, как говорят эллинские женщины и персиянки, жила скромно.

Однажды Скопас Младший из Фессалии послал Киру ожерелье (Скопас получил его в дар из Сицилии). Оно было сделано с великим искусством и мастерством. Все, кому Кир показывал ожерелье, восхищались им. Очень обрадованный, он сейчас же пошел в покои Аспасии. Застав ее спящей (был полдень), он осторожно лег рядом под покрывало и лежал неподвижно. Аспасия продолжала спать. Когда же она проснулась и увидела Кира, обняла его и, как всегда, обрадовалась. А он вынул из ларчика ожерелье и протянул ей со словами, что оно достойно украшать дочь или мать царя. Аспасия согласилась с этим. Тогда Кир говорит: "Вот я дарю его тебе, надень ожерелье на шею и покажись мне". Она не пожелала взять подарок, но мудро и скромно ответила: "Как же я посмею надеть ожерелье, достойное украшать твою мать Парисатиду? Отошли его царице, Кир, я же понравлюсь тебе и без ожерелья". Аспасия поступила великодушно и подлинно по-царски, как не свойственно в таких случаях женщинам, ибо они любительницы всяких украшений. Восхищенный ее ответом Кир поцеловал Аспасию и обо всем написал в письме к матери, которое отправил ей вместе с ожерельем.

Парисатида обрадовалась письму не меньше, чем подарку, и послала Аспасии в ответ богатые царские дары. Особенно понравилось царице то, что Аспасия, хотя она и пользовалась у сына великим почетом, все же пожелала, чтобы сыновняя любовь победила любовь к ней. Аспасия похвалила дары Парисатиды, но сказала, что они ей не нужны (вместе с дарами она получила также много денег) и отослала все Киру со словами: "Тебе, кто должен кормить многих7, богатства нужнее. Мне же, любимый, довольно одного тебя: ты мое драгоценное украшение". Этот поступок, конечно, восхитил Кира. И бесспорно Аспасия заслуживала восхищения и своей красотой, а еще более душевным благородством.

Когда Кир пал в битве с братом8 и его лагерь был захвачен, Аспасия вместе со всем, что там находилось, стала добычей победителей; попала она в руки врагов не случайно — ее с великим тщанием разыскивал повсюду сам царь Артаксеркс, ибо был наслышан о ее славе и добродетели. Он вознегодовал, увидев Аспасию в оковах; виновников этого бросил в темницу, а ей велел дать драгоценные одежды. Аспасия же ничего не хотела, печалилась, призывала на помощь богов, лила слезы, и только по прошествии долгого времени ее удалось уговорить надеть на себя присланные царем уборы — так горько она оплакивала Кира. В этих уборах Аспасия выглядела самой красивой. И вот царь Артаксеркс начинает вдруг гореть и таять от любви, отличает ее больше всех женщин и оказывает Аспасии величайшие почести, чтобы угодить ей. Все это он делает в надежде, что так заставит ее забыть Кира, а себя научит любить не меньше, чем брата. Надежды царя сбылись лишь со временем и не вдруг; ведь великая любовь к Киру жила в душе Аспасии и словно приворожила ее.

Несколько времени спустя погибает царский евнух Тиридат, первый красавец в Азии. Он умер отроком, едва выйдя из детских лет. Говорят, что царь нежно любил его. Поэтому-то он очень горевал и тяжко печалился; по всей Азии из почтения к царю был похоронный плач. Однако никто не осмеливался ни приблизиться к Артаксерксу, ни утешить его, так как все знали, что его горе не облегчить. Через три дня после случившегося Аспасия в траурной одежде вошла к царю (он готовился идти на омовение) и остановилась перед ним, потупившись, со слезами на глазах. При виде ее Артаксеркс удивился и спросил, зачем она пришла. Аспасия ответила: "Чтобы утешить твою скорбь, царь, если допустишь меня, а если ты недоволен, я уйду". Царь был обрадован ее заботой и велел Аспасии пройти в спальню и подождать его там. Она повиновалась. Вернувшись, Артаксеркс накинул на черную столу Аспасии столу умершего евнуха. Ей шла эта одежда Тиридата, и ее красота показалась влюбленному царю более ослепительной. Покоренный этим, он пожелал, чтобы Аспасия, пока для него не пройдут самые печальные дни, приходила в таком наряде. Она, чтобы угодить царю, согласилась. Рассказывают, что одна Аспасия (этого не могла сделать не только никакая из живущих в Азии женщин, но и никто из сыновей и родственников царя) утешила его и излечила от скорби: он не отвергал ее забот и охотно слушался увещаний.

2. [Никто из ваятелей или художников не изобразил дочерей Зевса9 вооруженными. Это свидетельствует о том, что посвященная Музам жизнь должна быть мирная и кроткая].

3. Лежа в палатке, смертельно раненный под Мантинеей10 Эпаминонд призвал к себе Даифанта, чтобы вверить ему начальство над войском. Ему ответили, что Даифант убит. Он велел немедленно привести Иолаида. Когда Эпаминонд услышал, что и этого уже нет в живых, он предложил отказаться от военных действий и заключить мир, так как в Фивах не осталось больше стратегов.

4. Египтяне утверждают, что Сесострис получил законы от Гермеса.

5. По словам Аристофана Византийского, гетера Лаида получила прозвище Секира. Оно намекало на жестокость ее нрава.

6. Смешны люди, гордящиеся славой своих отцов, если ничего не зная об отце римлянина Мария, мы восхищаемся его подвигами или не имеем сведений об отце знаменитого римлянина Катона Старшего.

7. Когда Александр украсил венком могилу Ахилла, Гефестион также украсил Патроклову могилу11, желая дать понять, что любим Александром, подобно тому, как Патрокл был любим Ахиллом.

8. Лакедемонянин Клеомен12 открыл свои планы другу Архониду и сделал его своим единомышленником. Он поклялся в случае успеха не предпринимать ничего, не обратившись к его голове. Захватив власть, Клеомен убил своего друга, отрубил ему голову и держал ее в сосуде с медом. Всякий раз, как он собирался принять какое-нибудь решение, царь наклонялся над этим сосудом и рассказывал о своих замыслах. Так, по его словам, он остался верен обещаниям и клятвам, постоянно привлекая к совету голову Архонида.

9. Тимесий, будучи благородным человеком, был отличным правителем своих родных Клазомен. И однако, как это нередко в подобных обстоятельствах, он пострадал от людской зависти. В начале Тимесий старался не замечать ее, но в конце концов, говорят, из-за этого был вынужден покинуть родной город. Однажды, когда он проходил мимо школы, мальчики, отпущенные учителем, играли на улице. Двое из них заспорили, и в подтверждение своей правоты один сказал: "Это так же верно, как то, что я разобью Тимесию голову". Услышав эти слова и поняв, как далеко зашла ненависть к нему, если озлоблены даже дети, Тимесий добровольно покинул Клазомены.

10. Некогда благодаря своему богатству и благосостоянию Эгина была самым значительным из греческих государств: она располагала флотом и пользовалась большим влиянием. И во время Персидских войн эгинеты отличались и были удостоены награды за храбрость. Они первыми стали чеканить монету, названную в их честь эгинской.

11. У подножия Палатинского холма римляне воздвигли храм и алтарь в честь богини Лихорадки.

12. Прелюбодея, если его застигали, в Гортине передавали в руки властей и после изобличения увенчивали венком из шерсти в знак его изнеженности и распущенности. Имущество преступника переходило в собственность казны, а он вместе с уважением гортинян терял все гражданские права.

13. Привлеченный славой гетеры Гнафены, к ней в Аттику явился поклонник из Геллеспонта. Во время пирушки он был несносен, так как болтал без умолку. Перебив его, Гнафена сказала: "По твоим словам, ты как будто из Геллеспонта?" Услышав утвердительный ответ, она продолжала: "Так как же ты не знаешь знаменитейшего из тамошних городов?" "Какого?", — спросил приезжий. "Сигея", — сказала Гнафена. Этим она удачно заставила его замолчать13.

14. Самыми красивыми и привлекательными, говорят, были среди греков Алкивиад, а у римлян Сципион; Деметрий Полиоркет, как известно, также оспаривал первое место. Передают, что Александр, сын Филиппа, отличался природной красотой — волосы его вились и были белокуры, но в лице царя сквозило, судя по рассказам, что-то устрашающее.

15. Рассказывают, что Геракл в детских забавах находил отдохновение от своих изнурительных трудов. Сын Зевса и Алкмены14 охотно играл с детьми. На это бесспорно намекает Еврипид, вкладывая в уста богу слова:

Люблю с забавой я труды чередовать.15

Геракл произносит их, держа за руку ребенка. Алкивиад однажды застал Сократа во время игры с маленьким Лампроклом. Агесилай вместе со своим малолетним сыном скакал верхом на палочке. Отвечая кому-то, кто смеялся над ним за это, он сказал: "Теперь помалкивай, а сам станешь отцом, тогда будешь говорить". У Архита из Тарента, человека, посвятившего себя общественной деятельности и философии, было множество рабов, с детьми которых ему доставляло большое удовольствие играть; особенно он любил забавляться с ними во время пиров.

16. Александр, как говорят, по разным причинам завидовал своим сподвижникам. Ему не давали покоя опытность Пердикки в военном деле, полководческая слава Лисимаха, отвага Селевка, печалило честолюбие Антигона, досадовал военачальнический талант Антипатра, вселял подозрения гибкий ум Птолемея, страшили беспутность Таррия и склонность Питона к новшествам.

17. Деметрий16, повелитель многих народов, ходил в дом гетеры Ламии вооруженный и с диадемой на голове. Ему было неудобно принимать ее в своем доме, сам же он посещал ее открыто. Флейтиста Феодора я ставлю выше Деметрия, так как он оставлял без внимания приглашения Ламии, когда она посылала за ним.

18. Афродита в листьях латука скрыла красавца Фаона17. Другое сказание говорит, что Фаон — перевозчик и занимался тем, что переправлял людей на лодке. Однажды Афродите понадобились его услуги. Фаон охотно согласился, не зная, что перед ним богиня, и бережно доставил ее куда нужно. За это Афродита дала ему сосудец с благовониями. Умастившись, Фаон стал прекрасней всех на свете; поэтому его и любили митиленские женщины. В конце концов, он был убит за прелюбодеяние.

19. Поэтессу Сапфо, дочь Скамандронима, Платон, сын Аристона, считает мудрой женщиной. Я слышал, что на Лесбосе существовала другая Сапфо, не поэтесса, а гетера.

20. Гесиод говорит, что соловей — единственная птица, которая никогда не ведает сна и вечно бодрствует. Ласточка бодрствует не всегда: она лишилась сна наполовину. Это им возмездие за злодеяние — нечестивую фракийскую трапезу18.

21. Узнав, что сыновья пали в бою, лакедемонянки шли на поле сражения, чтобы осмотреть, как они ранены, со стороны лица или со спины. Если раны были преимущественно спереди, женщины, преисполненные гордости, глядели с большим достоинством и хоронили своих сыновей в отчих гробницах, если же со спины, они рыдали от стыда и скорей торопились скрыться, предоставляя зарывать их в землю вместе с другими, или переносили в родные могилы тайно.

22. Рассказывают, что пастух Титорм встретился как-то с кротонцем Милоном, который очень гордился своей силой. Милон, глядя на исполинский рост Титорма, захотел испытать его силу. Пастух, однако, сказал, что ему нечем хвастать, и с этими словами снял гиматий19 и направился к огромному камню, лежавшему в воде Евена. Титорм сначала подтащил его к себе, потом отпихнул назад — он повторил это дважды и трижды, затем поднял камень на высоту колен и, наконец, взвалил на плечи и пронес примерно восемь оргий20. Милон же едва сдвигал его. Затем Титорм встал в середине своего стада и схватил за ногу самого крупного и страшного быка. Животное пыталось бежать, но не могло вырваться. Тут приблизился второй бык, и Титорм свободной рукой схватил за ногу и этого, тоже не давая ему двинуться с места. Видя это, Милон воздел руки к небу и воскликнул: "О Зевс, видно, ты послал нам нового Геракла!" С той поры, говорят, пошла пословица: "Вот новый Геракл!"

23. Кельты, говорят, самый отважный народ. Героями своих песен они делают доблестно павших на войне. На битву отправляются увенчанными, а одержав победу, водружают трофеи из честолюбия и для того, чтобы на греческий лад оставить потомству воспоминание о своей доблести. Бегство кельты считают таким позором, что не выходят из своих домов, даже если те рушатся, обваливаются или горят и сами они объяты пламенем. Многие из них выдерживают натиск бурного моря, а иные с оружием в руках бросаются против него и противостоят волнам, потрясая обнаженными мечами и копьями, словно могут устрашить или ранить их.

24. Передают, что сибаритянин Сминдирид привык к таким немыслимым роскошествам, что, прибыв в Сикион свататься за Клисфенову дочь Агаристу, имел при себе тысячу поваров, тысячу птицеловов и тысячу рыбаков.

25. Алкиной был полезен Одиссею21, Хирон Ахиллу22, Ахилл Патроклу, Нестор Агамемнону23, Менелай Телемаху24, Полидамант, пока тот слушался его, Гектору25, Антенор троянцам, Пифагор своим ученикам, слушатели Демокрита много позаимствовали у своего учителя. Если б афиняне слушались Сократа, они достигли бы во всем счастья. Гиерон, сын Диномена, обогащался благодаря общению с Симонидом Кеосским, Поликрат — из-за общения с Анакреонтом, Проксен, проводя время с Ксенофонтом, а Антигон26 — с Зеноном. Чтобы сказать о тех, кто связан со мною не менее, чем греки (ведь римляне близки мне, поскольку родом я — римлянин), напомню, что великую пользу принес Лукуллу Антиох из Аскалона, Арий Меценату, Аполлоний Цицерону, Афинодор Августу. Платон, который мудрее меня, говорит, что даже у самого Зевса был советчик. Кто он и чем служил Зевсу, можно прочитать у Платона.

26. Известными пьяницами были, как говорят, родосец Ксенагор по прозвищу Амфора и кулачный боец Протей, сын Ланики, молочный брат царя Александра. По рассказам, и сам Александр тоже мог выпить необыкновенно много.

27. Геракл, как передают, проявлял величайшую мягкость по отношению к врагам — ведь он впервые сложил оружие, чтобы дать им похоронить павших, хотя в его времена не было принято заботиться об убитых и трупы оставляли на съедение псам.

28. Леокорий — афинский храм, посвященный дочерям Леоя: Пракситее, Теопе и Евбуле. Согласно мифу, они умерли за этот город: отец обрек их смерти, вняв пророчеству дельфийского оракула, гласившему, что Афины могут быть спасены только их кровью27.

29. Платон, сын Аристона, глядя на роскошные дома жителей Акраганта и на их столь же роскошные пиршества, заметил, что акрагантяне строят так, словно собираются вечно жить, и едят, словно завтра расстаются с жизнью. Тимей сообщает, что у них были в ходу серебряные сосуды для благовоний, серебряные гребни и ложа, целиком сделанные из слоновой кости.

30. В Таренте люди начинают пить с утра, а к полудню уже пьяны. У киренцев же нравы дошли до такого падения, что им пришлось обратиться к Платону с просьбой написать для их исправления законы. Философ, говорят, отказался из-за крайнего легкомыслия киренцев. Это подтверждает и Евполид в своей комедии "Марикá"28, говоря, что даже самый скромный киренец носит перстни ценой в десять мин, удивительно искусной работы.

31. Я перечислю вам сорта греческих вин, пользовавшиеся в древности славой: прамнейское вино, посвященное Деметре, хиосское с острова Хиоса, фасосское и лесбосское. Кроме того, существовало так называемое сладкое вино (вкус его соответствовал названию) и критское, в Сиракузах делали вино, называвшееся в честь какого-то тамошнего царя "поллий". Пили также вино с острова Коса, именовавшееся соответственно косский, и родосское, названное по месту изготовления. Разве не свидетельствует о склонности греков к роскоши то, что они охотно примешивали к вину мирру. Называлось такое вино мирровым. О нем упоминает комический поэт Филиппид.

32. Самосец Пифагор носил белые одежды, золотой венок и шаровары, Эмпедокл из Акраганта — багряницу и обувь на медных подошвах. Рассказывают, что Гиппий и Горгий ходили в пурпурных одеждах.

33. Передают, что Киней, врач Пирра, написал тайное письмо римскому сенату, в котором предлагал за вознаграждение отравить царя. Сенат ответил отказом, ибо римляне привыкли доблестно побеждать и не привыкли одерживать над врагом верх, прибегая к хитростям, коварству и козням. Более того, умысел Кинея сенат открыл Пирру.

34. До нас дошло множество рассказов о любовных привязанностях древних, и среди них — следующие. Павсаний был влюблен в свою жену, Апеллес любил наложницу Александра; имя ее было Панкаста, а родина — город Ларисса. Панкаста, как говорят, была первой женщиной, с которой сблизился царь.

35. Было два Периандра: один — мудрец, другой — тиран29, три Мильтиада: первый — основатель Херсонеса, второй — сын Кипсела30, третий — Кимона. Сивиллы четыре: Эритрейская, Самосская, Египетская и Сардская. Некоторые упоминают еще шесть, так что выходит всего десять, включая сюда Кумскую и Иудейскую Сивилл31. Было три Бакида: из Элеона, Афин и Аркадии.

36. Древние расходятся в определении числа детей Ниобы. Гомер считает, что у нее было шесть сыновей и шесть дочерей. Лас — что дважды семь, Гесиод — что девятнадцать, если стихи действительно принадлежат ему, а не приписаны ошибочно, как многие другие. Алкман называет число десять, Мимнерм и Пиндар — двадцать.

37. Преследуя Бесса32, войско Александра испытывало столь большой недостаток в продовольствии, что все, включая царя, принуждены были питаться мясом верблюдов и других вьючных животных, а так как топлива тоже не было, то мясо ели сырым. В обилии встречавшийся на пути сильфий33 помогал переваривать эту непривычную пищу. В Бактриане воины захватили деревни, увидев дым, валивший из труб, и заключив из этого, что они обитаемы. В дома они смогли проникнуть не раньше, чем отгребли снег от дверей.

38. У саков конь, если сбросит седока, останавливается, давая ему возможность вновь вскочить себе на спину. Если мужчина хочет взять в жены девушку, он сражается с нею. Тот, кто одержит победу, повелевает и властвует; побежденный — подчиняется. Оба стремятся только к победе, а не к смерти противника. В горе саки удаляются в темные, расположенные под землей помещения.

39. Македонянин Пердикка, соратник Александра, был столь отважен, что как-то раз один вошел в пещеру, служившую логовом львице. Ее в это время не было, и Пердикка только унес детенышей. Этот его поступок вызвал общее восхищение. Ведь не только эллины, но и варвары34 считают львицу самым сильным и опасным животным. Говорят, что ассирийская царица Семирамида не считала доблестью одолеть льва, пантеру или другого хищника, но гордилась, если ей удавалось справиться с львицей.

40. В богатом обозе Ксеркса везли также воду из Хоаспа35. Однажды царь почувствовал жажду (он шел пустынной дорогой, а обоз сильно отстал); тогда по войску объявили, чтобы тот, у кого есть вода из Хоаспа, дал царю напиться. И, действительно, нашелся воин, у которого осталось немного этой воды, уже успевшей, правда, испортиться. Ксеркс утолил жажду и назвал услужившего ему перса своим благодетелем36: он-де умер бы, не окажись у воина воды.

41. Рассказывают, что художник Протоген в течение семи лет трудился над своим "Ялисом"37. Увидев картину, Апеллес некоторое время стоял безмолвно, так как был поражен необычайностью замысла, а потом сказал: "Труд велик, велико и мастерство художника, не хватает единственно пленительности. Будь она, Протогена следовало бы вознести до небес".

42. Согласно преданию, Кира, сына Манданы, выкормила псица38, сына Авги и Геракла, Телефа, — олениха39. Пелия, сына Посейдона и Тиро, а также сына Алопы — кобылица40. Александр, сын Приама, был вскормлен медведицей41, Эгисф, сын Фиеста и Пелопии, — козой42.

43. Я слышал, что Дарий, сын Гистаспа, был оруженосцем Кира43, Дарий последний, которого победил Александр44, — рабом, македонский царь Архелай — сыном рабыни Симихи, Менелай, дед Филиппа45, — незаконнорожденным, а его сын Аминта, говорят, прислужником и рабом Аэропа; Персей, разбитый римлянином Павлом, родом аргивянин, был низкого происхождения, Евмена считают сыном бедного флейтиста, игравшего на похоронах, Антигон, сын Филиппа, кривой на один глаз и потому прозванный Киклопом46, некогда пахал землю, Полисперхонт прежде был разбойником, Фемистокл, победитель варварского флота и единственный, кто понимал сокровенный смысл божественных вещаний47, был рожден фракиянкой по имени Абротонон, отец Фокиона, прозванного Честным, изготовлял песты, Деметрий Фалерский, говорят, был рабом в доме Тимофея и Конона; отцов Гипербола, Клеофонта и Демада, хотя все трое и были вождями афинского народа, почти никто не знает; Калликратида, Гилиппа и Лисандра звали в Лакедемоне мотаками: так назывались там рабы из богатых домов, которых вместе с сыновьями хозяев посылали в гимнасий48, для совместных упражнений; Ликург не только допустил это, но даже даровал права гражданства тем, кто содействовал обучению мальчиков; отец Эпаминонда — тоже какой-то безвестный человек, а Клеон, сиракузский тиран, некогда был морским разбойником.

44. Сицилийские каменоломни были расположены в районе Эпипол49; длина их — стадий, ширина — два плетра50. Некоторые люди работали в этих каменоломнях столько времени, что там же заключали браки и производили на свет детей. Некоторые из них, не бывавшие никогда в городе, впервые попав в Сиракузы, с криком отшатывались от лошадиных упряжек и прогоняемых по улице быков — столь велик был их страх. Красивейшая в каменоломнях пещера называется в честь поэта Филоксена Филоксеновой. Там, говорят, он написал свой лучший дифирамб "Киклоп", презрев суровый приговор Дионисия51 и даже в несчастье не забыв Муз.

45. Фригийские сказания повествуют о том, что фригийцу Мидасу, когда он был еще малым ребенком, во сне заползли в рот муравьи и с великим прилежанием стали сносить туда пшеничные зерна. Во рту Платона пчелы устроили улей, а Пиндара, подкинутого в младенчестве, вскормили своим медом, вместо молока родительницы.

46. О Дионисии, сыне Гермократа52, рассказывают следующую историю. Однажды он верхом переправлялся через реку. Конь завяз в глине; Дионисий спешился и, добравшись до противоположного берега, намеревался уже идти дальше, бросив коня, которого считал потерянным. А тот последовал за Дионисием и ржанием заставил хозяина обернуться. Не успел Дионисий протянуть руку к его гриве, чтобы вскочить, как целый рой пчел опустился на нее. На вопрос Дионисия о значении этого знамения галеоты53 ответили, что оно указывает на единодержавное правление.

47. Дионисий54 изгнал из Сицилии Диона, а его жену Арету вместе с сыном оставил под надзором. Против воли Ареты он затем выдал ее замуж за сиракузянина Тимократа, самого исправного из своих телохранителей. Потом, когда после бегства Дионисия в Локры, Дион овладел Сиракузами, его сестра Аристомаха отправилась к нему в сопровождении Ареты, которая от стыда закрывала лицо покрывалом и не смела заговорить с Дионом как с супругом, ибо подчинилась чужой воле и не соблюла супружеской верности. После заступничества Аристомахи, рассказавшей о том, что Дионисий действовал принуждением, Дион привлек жену и сына к себе и вернул их в родной дом.

48. Не только жители Индии переложили поэмы Гомера на свой язык и поют их, но, если верить рассказам историков, и персидские цари.

49. Фокион, сын Фоки, множество раз избиравшийся стратегом, был приговорен к смерти, брошен в темницу и должен был выпить яд55. Когда ему был подан кубок, близкие Фокиона, стоявшие тут же, спросили, не желает ли он передать что-нибудь сыну. "Я прошу его, — произнес Фокион, — не питать к афинянам злобы за то, что я осушу сейчас этот кубок". Человек, который не воздаст Фокиону хвалы и не восхитится его поступком, не может, мне кажется, оценить высоких душевных порывов.

50. Лакедемоняне были чужды искусств и наук, ибо заботились только об упражнениях тела и оружии. Если же возникала нужда в помощи Муз — вспыхивали какие-нибудь болезни, повальное безумие или что-нибудь в этом роде — они по наставлению оракула приглашали иноземцев для исцелений и очищений. Так были позваны Терпандр, Талет, Тиртей, Нимфей из Кидонии и Алкман56. Фукидид подтверждает представление о необразованности лакедемонян там, где повествует о Брасиде. Он пишет: "Для лакедемонянина Брасид был сравнительно силен в речах".57

51. Врач Менекрат был исполнен столь великой гордыни, что стал называть себя Зевсом. Однажды он начал письмо македонскому царю Филиппу такими словами: "Менекрат-Зевс желает Филиппу здравствовать". Филипп ответил: "Филипп желает Менекрату быть здоровым. Советую тебе отправиться в Антикиру". Царь намекал этим на то, что Менекрат не в своем уме58. Как-то раз Филипп устроил пышное пиршество и пригласил на него Менекрата; он велел приготовить ему отдельное ложе, поставить рядом с ним курильницу и угощать гостя благовониями. Остальные же пировали как полагается, ибо столы ломились от яств. Менекрат вначале крепился и радовался оказанной чести, но когда по-настоящему проголодался и обнаружилось, что он человек, и притом недалекий, поднялся со своего ложа и ушел домой со словами, что его оскорбили. Так Филиппу остроумно удалось выставить напоказ глупость Менекрата.

52. Ритор Исократ сравнивал Афины с гетерой. Плененные красотой гетеры жаждут обладать ею, однако нет такого безумца, который бы вздумал на ней жениться. Так и Афины — город восхитительный и несравненный для приезжего, но далеко не сладкий для того, кто там живет постоянно. Этим Исократ намекал на наводнявших Афины сикофантов59 и на козни городских демагогов.

53. Ничтожные поводы приводили, насколько мне известно, к величайшим войнам. Поводом к персидской войне послужили, как говорят, раздоры самосца Меандрия с афинянами60; Пелопоннесская война вспыхнула из-за постановления против мегарцев61; так называемая Священная из-за штрафа, наложенного амфиктионам62и; Херонеева война из-за препирательств с царем Филиппом Афин, не пожелавших принять от него Галонес63.

54. Желая образумить разгневанного Александра и успокоить царя, Аристотель написал ему так: "Раздражение и гнев должны обращаться не против низших, а против высших. Равных же тебе нет". Аристотель неизменно подавал Александру мудрые советы и поэтому сделал много полезных дел. Благодаря Аристотелю, например, был отстроен его родной город, разрушенный Филиппом64.

55. Ливийцы с почестями хоронят людей, растоптанных слонами на охоте или в сражении, и поют в их честь гимны такого содержания: воистину доблестен тот, кто вступает в борьбу со столь мощным зверем. Они также считают, что почетная гибель — лучший покров для умершего.

56. Диоген из Синопы любил попрекать мегарцев их невежеством и необразованностью. Он также говаривал, что предпочитает быть бараном в хлеву мегарца, чем его сыном. Диоген намекал на то, что мегарцы о своем скоте заботятся, а детьми пренебрегают.

57. Во время похода Александра, сына Филиппа, против Фив боги являли фиванцам знамения и чудеса, чтобы предупредить их об угрозе небывалых бедствий65 (те же, полагая, что Александр погиб в Иллирии, поносили царя). Озеро в Онхесте, например, непрестанно издавало устрашающий рев, похожий на мычание; неожиданно кровью окрасился источник Дирка с некогда чистой и приятной на вкус водой, протекавший вблизи Исмения и городских стен. Видя это, фиванцы, однако, думали, что божество угрожает македонянам. Паук сплел свою паутину на голове статуи Деметры в ее городском храме; кумир же Афины Алалкоменеиды66 воспламенился сам собой без того, чтобы на него попал огонь. Было еще много других знамений.

58. Афинянин Диоксипп, победитель на Олимпийских состязаниях, торжественно, как это полагалось в таких случаях, въезжал в родной город. Стеклось большое количество народу, и люди карабкались куда попало, чтобы посмотреть на него. В толпе привлеченных зрелищем была женщина удивительной красоты. Взглянув на нее, Диоксипп тотчас же был пленен и не спускал глаз с красавицы, поминутно оборачивался и менялся в лице. По этим признакам все поняли, что он небезразличен к женщине. Состояние Диоксиппа прежде всех разгадал Диоген из Синопы и сказал стоявшим с ним рядом: "Смотрите, девчонка свернула шею вашему знаменитому герою".

59. Пифагор считал, что люди получили от богов две блаженные способности: говорить правду и творить добро. То и другое, по его мнению, сродни природе бессмертных.

60. Однажды Дионисий Младший встретился с Филиппом, сыном Аминты. Беседа, естественно, касалась всевозможных предметов, и, между прочим, Филипп спросил Дионисия, как это ему не удалось сохранить обширные владения, полученные от отца. Тот не без остроумия ответил: "Отец оставил мне в наследство все, кроме своей удачи, благодаря которой он сумел это приобрести и удержать".

61. Дионисий67 двинул против Фурий триста кораблей с тяжеловооруженными воинами, однако налетел противный северный ветер, разбил корабли и лишил его таким образом флота. В благодарность за свое спасение жители Фурий принесли Борею жертвы, постановили считать согражданином, выделили ему дом с участком земли и стали ежегодно справлять в его честь праздник. Значит, не только афиняне признавали Борея своим свойственником68; жители Фурий присвоили ему прозвище "Благодетель", как, впрочем, по словам Павсания, и мегалополитяне.

62. Существует персидский обычай, согласно которому подавать царю советы относительно каких-нибудь тайных или спорных дел полагается, стоя на золотой дощечке. Если они будут одобрены, советчик получает ее в награду, однако его бьют плетьми за то, что он осмелился перечить царю. Свободному человеку, мне думается, следовало бы помнить, что оскорбление, каково бы оно ни было, не уравновешивается наградой.

63. Один юноша влюбился в гетеру из Навкратиса, Архедику. Она была высокомерна, непокладиста, а кроме всего, брала большие деньги и, несмотря на это, в скорости покидала того, кто их заплатил. Злосчастный юноша ни на что не мог рассчитывать, так как совсем не был богат. Как-то ему во сне привиделось, что он обладает Архедикой; с тех пор юноша исцелился от своей страсти.

64. Александр, сын Филиппа и Олимпиады, окончил жизнь в Вавилоне, хотя и мнил себя отпрыском Зевса69. Так как его соратники спорили за власть, тело царя оставалось без погребения, чего не лишены даже последние нищие, ведь человеку свойственно удалять мертвеца с людских глаз. Тело же Александра лежало в течение тридцати дней, пока тельмесец Аристандр, то ли одержимый божеством, то ли вдруг охваченный пророческим вдохновением, выступил перед македонянами и сказал, что Александр в жизни и смерти счастливее всех когда бы то ни было правивших царей. Боги-де открыли ему, Аристандру, что стране, которая примет тело царя, былое вместилище его души, суждено счастье и вечное процветание. После этого среди сподвижников Александра началось соперничество: каждый стремился перенести останки царя в пределы своих владений как драгоценный залог непоколебимой прочности власти.

Птолемей, если верить рассказам, выкрал тело и с великой поспешностью перевез в Александрию Египетскую. Македоняне ничего не предпринимали, за исключением Пердикки, который решился преследовать Птолемея. Действовал он, однако, не столько из уважения к памяти царя или по велению нравственного долга, сколько подвигнутый словами Аристандра. Пердикка нагнал Птолемея, и тут завязалась страшная схватка за тело Александра, подобная троянской битве за призрак, который, как рассказывает Гомер, Аполлон вместо Энея явил героям70.

Птолемею удалось следующим образом избавиться от преследования: он сделал куклу, похожую на Александра; ее, убранную царскими одеждами и дорогими похоронными покровами, Птолемей на украшенных серебром, золотом и слоновой костью носилках водрузил на одну из персидских повозок; тело же Александра, по его приказу, провезли вперед без всякой пышности по глухим неезженым дорогам. Пердикка захватил мнимый траурный поезд, считая, что добился цели, и таким образом потерял время. Он обнаружил обман слишком поздно, когда дальнейшее преследование было уже бессмысленно.

УКАЗАТЕЛЬ СОБСТВЕННЫХ ИМЕН, ТОПОНИМИЧЕСКИХ И ЭТНОНИМИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ